Шипение сломанного телевизора «Сапфир» постепенно заполняет всё пространство небольшой комнаты с белыми стенами. Они увешаны картинами и расписаны всевозможными цитатами. С потолка свисает гирлянда из набросков, записей и фотографий. Пол опутывает необычная нарисованная паутина. Тим Гексли, хозяин Белой комнаты, уменьшает громкость, берёт на руки чёрного кота Малевича, рассказывает о курсах каллиграфии, о глитч-арте и уверяет, что он, несмотря на творческую натуру, перфекционист. Но Тима всё-таки выдают разные носки, надетые наизнанку…
Тим Гексли (Тимофей Благодов)
— Когда ты стал увлекаться изобразительным искусством?
— Я подозреваю, что моя любовь к искусству, а именно к графике, передалась по наследству. Мама окончила Смоленский колледж искусств, она дизайнер. А дедушка и бабушка — заслуженные художники России. Дедушка, кстати, до сих пор преподает в колледже искусств. Он один из лучших мастеров в нашем городе, который занимается гравюрами, литографиями.
— У тебя есть художественное образование?
— Если честно, я не закончил даже художественную школу, ушел на последнем году обучения, потому что там было неимоверно скучно. Тогда же забросил рисование и увлёкся музыкой. В моей жизни было три рок-группы. К сожалению, всё развалилось, хотя было очень круто.
После окончания школы я всё-таки поступил на худграф СмолГУ и продержался один год. Но учёба полетела и там: возникло недопонимание с деканом, и появились проблемы в личной жизни.
Конечно, постепенно жизнь наладилась. Появился вариант поступления в Смоленской колледж искусств на архитектурную специальность. Я думал, что это будет интересно… Сдаю вступительные, поступаю и разочаровываюсь в нашем образовании ещё сильнее. Как-то всё было слишком не так, как хотелось. Мне начало рвать башню, очень сильно расклеился, чуть не ушёл из колледжа, но вовремя нашел себя здесь, в этой комнате.
— Расскажи об этом месте, как появилась Белая комната?
— Вообще, изначально это была моя детская комната. В колледже мне захотелось избавиться от всего старого и создать для себя крутое рабочее место. Я думал так: конечно, можно взять белый лист и рисовать, но листы постоянно приходится менять, намного лучше будет сделать всю комнату огромным белым листом.
Постепенно она начала заполняться работами. Здесь появились нити, на которые я вешаю интересный материал и в свободное время его рассматриваю.
Я начал приносить сюда разные вещи, например, чемоданы. Часто их получается найти на помойках. Привожу чемоданы в порядок: некоторые чищу, некоторые расписываю – обновляю. Я начал тащиться от винтажа лет с 17. У нашей рок-группы «Garage 49» даже была такая фишка: мы носили всю аппаратуру, которую могли уместить, в чемоданах. Это стало визитной карточкой.
Стены должны были стать холстами. Одна — под работы, связанные с архитектурой, чтобы заниматься разработками чертежей. Вторая стена – акварель, чтобы поднять навык. Кстати, на моей первой выставке была представлена именно акварель.
— А когда ты стал заниматься каллиграфией?
— После этой выставки нужен был какой-то вектор, чтобы отойти от акварели. Ещё в школе я увлекался граффити. Страдал этим класса с четвертого, даже был одним из первых, кто рисовал в появившимся тогда скейт-парке. Но я не скажу, что у меня хорошая техника. Все же лучше работаю карандашом и другими графическими средствами. Так что опыт работы с буквами был, я сам освоил каллиграфию.
Сейчас предпочитаю работать с кириллицей. Она ведь очень красиво выглядит. В российской дизайнерской среде уже творят крутые вещи, используя именно кириллицу.
Я думаю, что за подобное возрождение интереса к ней нужно благодарить Покраса Лампаса. Это просто кошмар, в хорошем смысле этого слова! Что он творит! Покрас для меня даже, наверное, является примером того, как надо работать и относиться к своему делу. Он задает уровень, идет на один шаг впереди остальных.
Особенно мне нравится его последняя работа — «Атриум». Это интерактивная инсталляция. Из зеркал созданы своды, поверх они расписаны голубыми неоновыми кругами. К тому же в зеркалах отражается белый пол, на который нанесена дикая солянка из различных цитат.
— Чьи цитаты чаще всего ты используешь в своих картинах?
— Около года назад я познакомился с творчеством французского писателя и философа Бернара Вербера. Меня накрыло! Перечитал очень много. Вербер — потрясающая личность, сейчас обычно использую его фразы. Но думаю, что мне понравится работать с мыслями Пелевина и Достоевского.
— В картинах помимо букв присутствуют многочисленные круги и переплетения. Что это?
— Это влияние Кирилла Силаева, он же Znoy. От него я впервые узнал о «цветке жизни». Это определенная бесконечная геометрическая система. Цветок формируется из круга, у которого есть центр, на окружности располагаются ещё шесть точек, которые являются сердцевиной новых кругов такого же диаметра. Он множится, как фрактал в бесконечной структуре.
— Ты работаешь только с холстами или расписываешь что-то ещё?
— В «А Клубе» я сделал баннер, бесплатно, мне просто дали материал. В «PODPOL`E» преобразил две стены. В кальянном клубе «Мята Loung» над баром изобразил небольшой круг. Недавно расписал тату-мастеру гитару. Попробовал делать принты на футболках. Думал, что никто не заинтересуется, но один человек всё-таки заказал. В целом, если находить заказы, художнику можно прожить даже в Смоленске.
— А картины покупают? Сколько вообще стоят твои работы?
— Вот с этим проблемы, не могу похвастаться большим количеством проданных картин. Сложно ставить ценник, потому что так ты оцениваешь сам себя. Я не продаю картины больше, чем за 2 000 рублей. А расписать вручную джинсовую куртку или рубашку стоит около 1 000-1 500 рублей.
— Расскажи о втором направлении, которым ты занимаешься.
— Это «Глитч». Как-то я вернулся домой после вечеринки, и мне было очень плохо. Долго не мог уснуть и решил сделать что-то новое. Потом мой знакомый сказал: «Ты стал делать классную глитчуху». А я даже не знал, что это такое. Оказалось, изначально глитчем называли телевизионные помехи, шумы и волновые искажения.
А позже появилось целое направление в искусстве. Я изучил материалы и начал экспериментировать.
— Как создается глитч-арт?
— Над одной картиной я работаю примерно 2 дня по 3-4 часа. Весь прикол глитча в том, как используются краски, в технологии нанесения. Я занимаюсь послойным построением изображения, для того чтобы оно было более объемным и интересным. Изначально беру палку, прибиваю к ней кусок ковра, наношу на него акриловые краски и веду этим по холсту, создавая необходимую геометрию. Затем использую трафареты, молярный скотч, другие краски. Получаются работы из ковра и палок. На самом деле, конечный результат картины от меня практически не зависит. Я не могу полностью контролировать изображение.
— Как смоляне относятся к твоему творчеству?
— Эти направления, как мне кажется, в скором будущем будут очень перспективны. Сначала на мои выставки приходили только друзья, потом там начали появляться друзья друзей. На одной из последних только по билетам было 60 людей. Я был в восторге, но боялся выходить в зал.
— В Смоленске ещё кто-то занимается этими направлениями?
— Эдуард Кулёмин делает нечто похожее на глитч. Но он создает работы в цифре, в графических редакторах. Каллиграфией не занимается никто, поэтому я и решил открыть курсы.
3 февраля прошло первое занятие по каллиграфии в арт-пространстве LAB. Собралась группа из пяти человек, но я надеюсь, что со временем она увеличится. Планирую, что курс будет длиться от 6 до 8 дней. Полтора часа занятий стоят 300 рублей. На первых порах материалы буду предоставлять сам, потому что в Смоленске практически невозможно найти плоские перья.
— Есть ли люди в нашем городе, за творчеством которых стоит следить?
— Мне нравится то, что сейчас делают ребята-поэты из «Двойного дна». Среди музыкантов могу выделить, пожалуй, Антона Павликова, Вадима Колесникова — Just Now и группу C.I.M.I. А среди художников, конечно же, Кирилла Силаева (Znoy) — это история, уровень. Он мегакрутой, бомбит фотографический реализм аэрозольными красками. Насколько мне известно, они начинали вместе с Антоном Панфиловым (Flash_one), который в прошлом году создал в городе несколько граффити.
— Что ты думаешь о его работах?
— Я думаю, что это круто, хотя бы потому что он взялся за них и доделал до конца. Но уверен, что Антон мог лучше. Как мне кажется, они неправильно установили проектор, благодаря которому изображение выводят на стену, чтобы сделать контуры. Получился очень маленький угол, в результат чего сильно исказились пропорции картинок.
К тому же я знаю, что были проблемы с финансированием. Ребята не могли нормально загрунтовать стену, сейчас от нее просто отваливаются куски. Но в то же время я офигел от того, как качественно сделаны некоторые детали. Такое чувство, что они взяли окна прямо с Успенского собора.
— Раз уж затронули урбанистику: как ты относишься к новым скверам, которые были благоустроены в прошлом году в рамках проекта «Формирование комфортной городской среды»?
— Я не понимаю, почему люди так негативно реагирует на ржавые клумбы. Почему нет? Мне кажется, что это вопрос времени. Весной или летом это будет смотреться по-другому: появится зелень, другая погода. Это ведь хороший материал, с интересной фактурой.
— Как ты думаешь, чего не хватает Смоленску в архитектурном плане?
— Единства в образности. Район и улицы города выглядят по-разному. А недавно на Речной сделали ремонт двухэтажек. Их выкрасили в отвратительный ярко-желтый цвет, как будто это больницы. Ну это же кошмар, какой-то неэстетический винегрет.
— Ты собираешься оставаться в Смоленске или отправишься развиваться в другой город?
— Для начала я хочу попробовать быть нужным и интересным здесь, в Смоленске. Затем, развиваясь, можно и даже нужно двигаться в крупные города к большим возможностям, дорогам, инфраструктуре, улицам и распахнутым окнам.
Текст: Лина Якутская
Видео: Елена Кашкина
